Анализ выступлений президентов постсоветских стран на климатическом саммите в Париже показывает резкую смену риторики в сторону озабоченности проблемой изменения климата. Означает ли отказ от климатического скептицизма на словах отказ от него на деле?

Климатический саммит в Париже идет к завершению, будем надеяться – успешному.

Главы государств постсоветского пространства тоже не обошли своим вниманием столь представительный международный форум. Неудивительно – участие в подобных мероприятиях означает возможность для контактов с лидерами ведущих стран. Для России это было особенно актуально, с учетом наложенных санкций и дипломатической изоляции после конфликта с Украиной.  Впрочем, было сказано много правильных слов: о необходимости обязательного для всех международного соглашения, о единстве всех стран перед лицом общей угрозы, о вкладе в снижение эмиссии парниковых газов. С трибуны саммита, президент России успел даже рассказать про углеродные нанотрубки, а президент Украины – про конфликт на Донбассе.

Путин больше не позволял себе шуток про шубы, от которых теперь можно отказаться благодаря глобальному потеплению. Никаких речей про грядущее  глобальное похолодание, которыми до сих пор частенько кормят публику российские СМИ. Вполне корректно, современно, в ногу со временем. Сказанное благосклонно воспринималось экологической общественностью, так истосковавшейся по правильным словам.

Кстати, о словах. От многолетнего прослушивания и прочтения выступлений наших политиков я  вынес твердое убеждение – внимание нужно обращать на те слова, которые не были сказаны. Давайте посмотрим, о чем умолчали президенты. И будем немало удивлены.

Путин, например в своем выступлении НИ РАЗУ не упомянул нефть, уголь, газ, равно как и ископаемое топливо вообще. Несколько странно для страны, вместе с Саудовской Аравией оспаривающей сомнительное первенство в мировой нефтедобыче, не так ли?  Зато из речи Путина мы узнали, что усилия России якобы смогли затормозить глобальное потепление на целый год.

Усилия России в области климата действительно заслуживают отдельного разговора – в части субсидий для ископаемого топлива, например.  По данным КоммерсантЪ, они достигают  79,2 млрд. долларов , оставляя позади абсолютное большинство других стран, включая США. Именно столько тратит Россия для того, чтобы темпы добычи ископаемого топлива не снижались, а вместе с ними, соответственно, и темпы климатических изменений. Может, президента просто не проинформировали, что ископаемое топливо и есть основная причина изменения климата, и единственный способ действительно остановить это изменение – оставить уголь, нефть и газ под землей и перейти на 100% к возобновляемой энергетике?

Кстати, о возобновляемой энергетике. Это – еще одно слово, которое так и не попало в речь российского президента. Стоит ли удивляться после этого, что по темпам внедрения ВИЭ огромная Россия отстает в 100 раз от крошечной Эстонии! В речи российского президента не нашлось место ни Байкалу, ни Хакасии, ни Крымску, где изменение климата уже принесло смерть и разрушения в виде катастрофических пожаров и наводнений. А говоря про выдающуюся роль российских лесов в борьбе с изменением климата, президент забыл упомянуть, что на защиту гектара леса от пожаров Россия сейчас тратит в 100 раз меньше Америки; и в новом 2016 году эта сумма будет еще сокращена почти на треть.

Впрочем, главный оппонент Путина на постсоветском пространстве, украинский президент Порошенко, тоже умолчал о многом. В частности, ни слова про возобновляемую энергетику в его выступлении тоже не прозвучало – как и про сомнительные сделки по закупке угля в ЮАР. Зато зачем-то упоминалось про необходимость восстанавливать разрушенные войной нефтепроводы и наращивать производство металла.

Россия и Украина – сравнительно богатые страны на постсоветском пространстве. Как обстоят дела у более бедных стран, которые принято считать первыми жертвами климатических изменений?

Президент Таджикистана Эмомали Рахмон, бессменно правящий страной с 1994 года, тоже говорил о климате. Надо сказать, его выступление действительно выглядит много ближе к климатическим реалиям. Здесь есть и про угрозу таяния ледников, питающих горные реки Таджикистана, и про развитие ВИЭ (главным образом, правда, гидроэнергетики). Единственно, что портит впечатление – мои воспоминания о трубах новенькой угольной ТЭЦ, воздвигнутой над Душанбе при поддержке Китая. Впрочем, о подобных проектах, как нетрудно догадаться, президент тоже умолчал. Равно как и о драконовских законах против НКО, в том числе и тех, что пытаются принести малую возобновляемую энергетику таджикским крестьянам.

Когда о проблемах даже не говорится, они вряд будут решаться. Если посмотреть на национальные обязательства России или Украины, например, то мы не видим никаких действенных обещаний по снижению пагубной зависимости от ископаемого топлива, не говоря уже об отказе от него. Это при том, что около половины российского бюджета составляют нефтегазовые доходы, а любое падение цен на нефть отзывается немедленным спадом в экономике.  

Вывод напрашивается простой: место климатического скептицизма, дерзнувшего сразиться с доводами науки, так сказать, в честном бою, быстро занимает климатическое лицемерие. Хотелось бы верить, что это беда только нашего региона, с его катастрофически низким уровнем экологического сознания, где даже топовые СМИ анонсируют повестку дня климатического саммита таким вот образом: «Но основное внимание на саммите все-таки будет приковано к … усилиям по формированию новой коалиции против запрещенной в России террористической организации «Исламское государство», а на гербе министерства, отвечающего за экологию и охрану природы, гордо красуется … нефтяная вышка.

Впрочем, кажется, никому из постсоветских лидеров не вручили антипремию «Ископаемое дня», да и прямой критики в свой адрес, они, похоже, тоже не услышали. Неужели лицемерие пришлось ко двору? Хотелось бы ошибиться… Ведь, чтобы остановить глобальное потепление, не нужно так много красивых слов. Нужно просто оставить нефть, уголь и газ там, где они есть: под землей.